Как в Пекине намерены встроить Минск в свой глобальный проект НШП.
Прежде всего стоит заметить, что идейной основой внешней политики Китая является сугубый прагматизм, свободный от любого рода идеологической составляющей. В том числе идеологической общности на основе приверженности идеям социализма. Несмотря на то, что Китай относит себя к странам социализма, китайские руководители не устают подчёркивать, что это «самобытный китайский социализм» («социализм с китайской спецификой»), основой которого является соединение марксизма с китайскими традициями общественного устройства, берущими своё начало ещё в конфуцианстве.
Именно отсутствие идеологической составляющей в сегодняшних российско-китайских отношениях подчеркивается китайскими комментаторами как один из главных плюсов в отношениях двух стран. И даёт китайской стороне основания называть сегодняшний период в отношениях России и Китая «лучшим периодом в истории отношений». В последнее время и российское руководство, включая президента, стало говорить о «лучшем периоде в отношениях», хотя в российском научном сообществе лучшим периодом по-прежнему принято считать 50-е годы ХХ века, когда действовал Договор о дружбе, союзе и взаимопомощи между Китаем и СССР (и СССР эту помощь Китаю всемерно оказывал).
Впрочем, определённая идея (и цель) во внешней политике Китая присутствует. Это уже упомянутая в предыдущей статье идея «возрождения великой китайской нации». И в этом отношении существуют «идейные союзники» — китайская диаспора в мире («хуацяо»). А также «культурно близкие» страны, так называемые страны конфуцианского региона, прежде всего «большой Китай», в который включают Тайвань, Сингапур, Гонконг и Макао (последние два уже в составе Китая).
Почему китайцы считают европейцев варварами
Идея возрождения великой китайской нации вполне вписывается в традиции китайской философии и общественной мысли, согласно которой идеал расположен не в будущем, как в европейской традиции, а в прошлом. Однако эта идея имеет и конкретные исторические коннотации — речь идёт о возврате к тому положению, которое Китай занимал в конце XVIII — начале XIX вв., то есть до начала «опиумных» войн и завоевания Китая европейцами. По подсчётам китайских экономистов (и не только китайских), в этот период ВВП Китая составлял от ¼ до 1/3 мирового, а страна в целом достигла такого уровня развития и богатства (разумеется, распределённого крайне неравномерно), что, по известному историческому анекдоту, цинские чиновники заявили британцам, что им нечего предложить для торговли с Китаем — в Китае всё есть. В результате «цивилизаторы» из Европы силой навязали китайцам тот «товар», которого в Китае не было, — опиум. И свободную торговлю им.
В ходе двух «опиумных войн» Цинская империя потерпела сокрушительное поражение в столкновении со странами Запада во главе с Великобританией. Китай попал в вассальную зависимость, став «полуколонией». Результатом было обнищание страны, её разграбление, крушение монархии и фактический развал в результате «демократической» революции.
Символом всех этих событий может служить судьба знаменитого летнего императорского дворцово-паркового комплекса на северо-западе Пекина, ныне включённого в число объектов мирового наследия ЮНЕСКО — Ихэюань. Построенный во второй половине XVIII века в период расцвета Цинской империи при императоре Цяньлуне комплекс, состоявший из нескольких роскошных дворцов, многочисленных садов и озёр, был в 1860 году (в конце Второй Опиумной войны) полностью разграблен и сожжён англо-французскими войсками. В конце XIX века при императрице Цыси, хотевшей сделать Ихэюань своей резиденцией, главный дворец комплекса был восстановлен, однако спустя всего несколько лет был вновь занят и разграблен теми же французами и англичанами, но уже при участии ещё нескольких западных стран, включая США и Россию.
Неудивительно, что всех представителей Европы и Запада в целом в Китае до сих пор считают варварами, а детишки и сегодня (особенно в деревнях) дразнят «дабицзы вайгогуйцзы» — «заморские черти с длинными носами».
Заслуга последующего объединения Китая в единое целое принадлежит лидеру компартии Китая и основателю КНР Мао Цзэдуну. Хотя, если отойти от канонической истории Китая и официальной мифологии, объединять страну начал ещё наследник «демократа» Сунь Ятсена националист Чан Кайши. Помешала японская агрессия и Вторая мировая война.
Мао объединил страну и положил начало нынешнему «возрождению» Китая. При этом одна из главных его заслуг — это независимая и прагматичная внешняя политика, позволившая, используя то один лагерь (социализма во главе с Советским Союзом), то второй (Запад во главе с США), добиться превращения Китая в один из главных центров на мировой арене.
Политику Мао Цзэдуна продолжил Дэн Сяопин, начавший свое правление (несмотря на то, что Дэн Сяопин никогда не занимал высших постов в стране, общепризнано, что именно он находился у руля после смерти Мао и отстранения его преемника Хуа Гофэна) с развязывания войны с Вьетнамом. Осуществив нападение на Вьетнам и поставив Китай на грань войны с Советским Союзом, с которым у Вьетнама существовал договор о взаимной поддержке в случае войны с третьей стороной, Дэн Сяопин заручился поддержкой стран Запада, обеспечив китайским реформам «благоприятное внешнее окружение». Китай предстал в глазах США и их союзников как главный и самый активный участник «единого фронта борьбы с советским гегемонизмом».
После событий на площади Тяньаньмэнь (1989 г.) и развала СССР и социалистического лагеря отношения Китая со странами Запада вновь стали обостряться, и с начала 2000-х годов Китай вновь становится союзником России в противостоянии с Западом. На настоящий момент — наиболее важным союзником.
Прививка от эйфории
Этот краткий исторический экскурс нужен для того, чтобы понять: отношение китайцев к иностранцам в целом и особенно к европейцам; долговременный стратегический (точнее — стратагемный) характер действий Китая на международной арене; исключительную прагматичность (а часто и циничность) внешней политики Китая; приверженность отстаиванию национальных интересов страны, под которыми понимается то самое «возрождение великой китайской нации». Китай последовательно заявляет о том, что не намерен вступать ни с кем в союзы (в полном соответствии с заветами военного стратега древности Сунь Цзы), и при этом поддерживает тесные «партнёрские» отношения с десятками стран мира (включая США и их союзников).
С точки зрения Китая, Белоруссия — очень маленькая страна в Восточной Европе (9,5 млн человек — это население не самого крупного китайского мегаполиса). То же самое касается и ВВП страны: в масштабах Китая — это капля в море. Впрочем, не стоит слишком обольщаться и России — ВВП РФ сегодня уступает ВВП всего одной провинции Китая (в Китае 22 провинции, 5 автономных районов и 4 города центрального подчинения). Правда, самой развитой — Гуандуну. Хотя по населению Гуандун пока уступает России.
Двусторонняя торговля Китая с Белоруссией в 300 раз меньше объёма торговли Китая со странами ЕС и составляет менее тысячной доли общего объёма внешней торговли Китая. При этом более половины белорусского экспорта в Китай приходится на калийные удобрения, поставляющиеся в обмен на продукцию ширпотреба и машиностроения. При этом объём поставляемых Белоруссией удобрений не является критичным для Китая, а скорее ставит белорусскую сторону в зависимость от цены закупщика, что наглядно показали события 2013 года.
Структура внешней торговли товарами Республики Беларусь с отдельными странами в 2016 году.
В экономическом плане Белоруссия представляет для Китая интерес скорее как член Таможенного союза Евразийского экономического союза, что открывает дополнительные возможности для проникновения на рынок РФ, чем самостоятельный рынок сбыта товаров.
Не слишком интересна Китаю Белоруссия и как инструмент лоббирования китайских интересов в Европе и проникновения на рынки ЕС. Для этого существует формат «16+1», в котором задействованы 16 стран Центральной и Восточной Европы, большинство из которых является членами ЕС. Эти 16 стран в рамках формата «16+1» имеют свои постоянные представительства в Пекине и регулярно встречаются с премьером Китая на уровне глав правительств, во время которых обсуждаются двусторонние и многосторонние программы сотрудничества.
Помимо этого, есть также страны Южной Европы (так называемые страны PIGS — Португалия, Италия, Греция, Испания), также задействованные в «европейском наступлении» Пекина. Среди них выделяется Греция, постепенно становящаяся форпостом китайского присутствия в Европе. А также Великобритания, изо всех сил стремящаяся занять место основного партнёра Китая в Европе вместо Германии.
Республика Беларусь по своим возможностям и потенциалу серьёзно уступает всем этим странам. Поэтому надежды и расчёты на то, что Китай сможет заменить РФ в качестве основного партнёра в экономическом сотрудничестве (если таковые имеются), — абсолютно безосновательны. Так же, как и расчёты на то, что РБ сможет стать основным (или хотя бы одним из основных) партнёром Китая в осуществлении глобального проекта «Один пояс, один путь» и получить какие-то «особые» дивиденды. Очередь желающих огромна, а возможности Беларуси, по крайней мере, с точки зрения Китая, весьма скромны. И этот факт белорусской стороне стоит учитывать, чтобы не впадать в излишнюю эйфорию.
