17 января 2018 г. в Москве состоялся круглый стол «Русская цивилизация: истоки, угрозы, перспективы».
В условиях современного международного кризиса Россия сталкивается с многообразными вызовами и угрозами, в том числе по отношению к собственной государственности. Важнейшей частью угроз является формирование, посредством манипулирования через СМИ и иными способами, атмосферы нетерпимости между народами, населяющими РФ, и агрессии в отношении носителей русского языка, культуры и, в конечном счёте, цивилизации в ближнем и дальнем зарубежье.
В этой связи Фонд развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия» провел экспертный круглый стол, посвященный Русской цивилизации, ее основным составляющим, этапам исторического становления, а также перспективам дальнейшего развития в контексте тех внешних и внутренних вызовов, с которыми сталкивается Россия как носительница этой цивилизации.
В круглом столе приняли участие:
Алексей Кочетков, президент Фонда развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия»; Станислав Бышок, политический аналитик Международной мониторинговой организации CIS-EMO; Наталия Таньшина, д.ист.н., профессор Кафедры всеобщей истории Школы актуальных гуманитарных исследований Института общественных наук РАНХиГС; Олег Неменский, старший научный сотрудник РИСИ; Богдан Безпалько, член Совета по межнациональным отношениям при президенте России; Кирилл Бенедиктов, политолог, автор политических биографий Дональда Трампа и Марин ле Пен; Константин Блохин, к.ист.н., ведущий научный сотрудник Центра исследования проблем безопасности РАН; Сергей Иванников, к.филос.н., доцент Кафедры философии МПГУ; Олег Лютых, к.ист.н., доцент кафедры экономической теории и управления КГПУ; Олег Иванников, к.ист.н., подполковник запаса, директор Благотворительного учреждения «Право и Порядок»; Эксперт Фонда «Народная дипломатия, Кирилл Аверьянов-Минский, к.ю.н.; Эксперт Фонда «Народная дипломатия Алексей Еловик; И др.
Наталия Таньшина рассказала о проблемах русофобии и информационных войн в росийско-французских отношениях, исторических фактах о восприятии России во Франции и как это экстраполируется на нынешнюю действительность.
«Русофобия и информационные войны хорошо прослеживаются еще в 19 веке, только тогда их называли «журнальные» или «газетные войны». Русских любили и ненавидели не только в зависимости от политической конъюнктуры, но и от того, как Франция сама себя ощущала. Сильная Франция испытывала к России презрение, но после поражения от Пруссии изменила свое отношение, ища в России опору. Это не мы изменились, мы остались прежними, но нас стали воспринимать иначе», — считает Таньшина.
По мнению профессора, образ России на Западе как «варварского и деспотичного государства» начал формироваться после Ливонской войны. Немало этому способствовала и книга Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году», которая стала бестселлером, у которой появились подражатели и русофобские идеи которой посредством прессы индоктринировались в массовое сознание.
При этом был и другой взгляд на Россию. Посол Франции барон Проспер де Барант опубликовал «Заметки о России», где оставил свои наблюдения и размышления о России, однако позитивный взгляд Баранта оказался невостребованным ни в 19 веке, ни потом, было лишь одно издание, в отличие от антироссийского бестселлера Кюстина.
«Образ России возникал не из систематизации контактов с русскими, а из образа чужого, на котором формировалась западная идентичность. Русофобия была общеевропейской тенденцией и модным явлением, с помощью которой можно было получать политические очки, оказывать влияние на принятие политических решений.
Олег Неменский заметил, что русофобия была в 19 веке общеевропейским трендом.
«Единственное исключение – это Чехия с идеологией панславизма», — отметил он.
По мнению Станислава Бышка, всплески русофобии совпадали с ростом влияния и могущества России, однако всплески русофилии наблюдались одновременно со всплесками русофобии.
С ним согласен Олег Иванников. По его мнению, европейская элита была вынуждена была прислушиваться к России, выполнять определенные требования и пожелания, что не всегда их устраивало. Могущество империи вызывало страх, и, как следствие, русофобию.
Богдан Безпалько напомнил присутствующим, что Россия — наследник византийской цивилизации, по его мнению именно в этом заключается причина того, что сейчас на Западе по-прежнему не существует позитивного взгляда на Россию.
Константин Блохин посвятил свой доклад перспективам российско-американских отношений при администрации Трампа.
«Сейчас не получится кардинально улучшить отношения с США, мы даже не сможем заморозить ухудшение. Надо готовиться к более конфронтационному стилю отношений, — считает он. — Это связано с фундамент причинами, не зависящими от нас».
По его мнению, впервые в истории США возник антироссийский консенсус: даже при администрации Рейгана не было такого монолитного движения в сторону конфронтации. Можно десятками перечислять русофобов, которые выступают в Конгрессе, это Линдси Грэм, Джон Маккейн… И лишь по пальцам тех, кто сторонник улучшения, как Дейна Рорабейхер.
«Некоторые считают что ситуация может измениться, т.к. поколение маститых русофобов пенсионного возраста скоро уйдет. Но проблема в том, что молодые еще более русофобски настроены к России. Старые жили при СССР и понимают, чем чревата конфронтация. А вот молодые формировались в условиях однополярного мира и считают, что США – единственный номер один», — сказал Блохин.
Кроме того, Трамп не смог «осушить вашингтонское болото», оно наоборот начало его засасывать и он стал встраиваться в истеблишмент, который настроен крайне антироссийски, и политика Трампа фактически во многом продолжает логику политики предыдущих администраций.
«Пока политическая элита США находится в турбулентности, нужно забыть об улучшении российско-американских отношений. Но если Китай будет продолжать усиливаться, «китайская угроза» может отрезвить горячие головы, и за возможность союза с Россией может быть настоящая схватка. Но не в ближайшие лет десять», — заключил эксперт.
Олег Неменский в своем докладе напомнил, что в 2007 году в официальный лексикон и официальные документы было возвращено понятие «русский мир», которое активно использовалось еще в 19 веке. Это понятие было введено из-за проблем с русской диаспорой и русским населением ближнего зарубежья, особенно в Прибалтике.
«Это была первая привязка России к русской идентичности. Единственное, что в России подчеркивает русскую идентичность – это государственный статус русского языка. Таким образом, русский мир – это мир русского языка», — сказал он.
По его мнению, уровень взаимодействия государства с зарубежными русскими до определенного момента был крайне низок, и введение понятия «русский мир» позволило российским официальным учреждениям определить «русскость» по языку и культуре.
«В Латвии почти половина населения – русскоязычные, но по паспорту русских было несопоставимо меньше, поскольку туда направлялись люди со всего Советского союза. В результате введения понятия «русский мир» в последние 10 лет произошел радикальный перелом: у русскоязычных стало появляться русское национального самосознание. Например, на Украине русский язык стал идентификационным фактором», — сказал Неменский.
Он предложил добавить к понятию «русского мира» понятие «русской земли» как территориального выражения «русскости» и статус Москвы как центра русского мира.
«Если мы введем понятие «русской земли» в официальный лексикон, это поможет решить ряд проблем российской политики. Определение «русской земля: территория приоритетного распространения русской культуры и русского языка. При этом существует различие между русской землей и российской территорией», — считает Неменский.
Он также считает, что в работе с соотечественниками следует различать русских, проживающих за рубежом, и русские иммигрантские диаспоры, и проводить по отношению к ним разную политику.
«Иммигрантские диаспоры имеют другую идентичность, интересы, запросы, внутреннюю структуру и структуру внешних связей, поэтому нынешний одинаковые подход непродуктивен. У диаспоры цель – интеграция в инокультурное сообщество. Русские, проживающие на исторических землях и являющиеся автохтонами, имеют другие интересы и другие права, в отношении них должна быть другая политика», — сказал он.
Именно поэтому следует избавиться от понятия «постсоветского пространства», поскольку это не актуальная политическая реальность, а историческая. Вместо этого эксперт предлагает в интеграционных проектах и программах, направленных на поддержание русской идентичности, использовать понятие «русской земли», поскольку русская земля вполне реальна – Восточная Украина, Белоруссия, Северный Казахстан, Приднестровье и т.д.
Также это понятие может быть использовано и во внутренней политике для управления интеграционными процессами, поскольку не вся территория России подпадает под понятие «русской земли».
Неменский также обратил внимание на тот факт, что Россия проигрывает борьбу за интерпретацию понятия «русский мир» в ближнем зарубежье. Негативный миф довольно яркий и активно внедряется в информационное пространство. Так, на Украине результаты соцопроса «Знаете ли вы, что такое «русский мир» распределились следующим образом: в Западной Украине знают 37%, и лишь 12% в Юго-Западной Украине.
«Однако эти 37% на Западе думают о русском мире совсем не так, как бы нам хотелось, и говорят, что это «мир ГУЛАГа, тоталитаризма, жестокости», — сказал он. – «Мы проигрываем борьбу за понятие «русский мир» даже в Белоруссии, где Лукашенко крайне негативно отзывается об этом понятии. Даже российская элита боится понятий, связанных с русской национальной идентичностью, особенно сейчас, когда им кажется, что они обожглись на понятии «русский мир».
Алексей Кочетков: «Россия и Запад: что позади и что впереди?»
По мнению Станислава Бышка, не следует бояться показать себя великими и растущими: Россия и так уже большая и сильная сама по себе и на Западе всегда будет восприниматься в негативном ключе, поэтому не нужно бояться того, что наши партнеры могут испугаться понятия «русский мир».
Кирилл Аверьянов-Минский задался вопросом о границах «русской земли».
«Как быть с понятием «русской земли» в регионах, где русских меньше половины и русская культура не так широко представлена? Бенедикт Андерсен в книге «Воображаемые сообщества» говорил о тесной коже наций на гигантской территории империи. Возможно ли натянуть кожу русской нации на всю территорию РФ? Мне кажется, не требуется привязки к культуре. Русская земля – территория приоритетного распространения русского языка, следует использовать это понятие в политкорректной форме и включать в него следует все регионы России кроме национальных республик, чтобы не вызывать внутреннюю напряженность. Однако есть национальные республики, где официальная народность составляет меньшинство населения, но власть и ресурсы принадлежат титульной нации. Например, Бурятия. И с точки зрения определения она должна включаться в понятие «русской земли», однако с точки зрения политкорректности – нет. Этот вопрос пока остается открытым», — считает эксперт.
Алексей Кочетков предложил ввести в оборот понятие «русская цивилизация».
«Продвижение концепции «русского мира» началось в сложный период. Идеологические противники сделали многое для того, чтобы понятие дискредитировать. Сейчас это понятие исключают из официальных документов. Но есть понятие «русская цивилизация», которая гораздо шире понятия «русской земли» и «русского мира». Это понятие имеет интеграционный потенциал и может стать ненавязчивой альтернативой понятию «евразийская цивилизация», которое активно насаждается. Но я считаю, что есть западноевропейская цивилизация, которая сейчас пришла к системному кризису, и восточноевропейская цивилизация, наследник Византийской империи», — сказал он.
Богдан Безпалько считает, что негативное восприятие понятия «русский мир» обусловлено тем, что советнки Лукашенко руководствуются определенной националистической идеологией, в соответствии с которой представляют русский мир в негативном ключе, и в понятиях «русский мир», «русская цивилизация», «русская земля» будут видеть угрозу своим идеям. У России нет идеологии, а политика реактивна. У них идеология есть, и она носит националистический оттенок, потому что СССР был империей позитивной дискриминации национальных меньшинств, и потому что произошла политизация этничности у всех, кроме русских. Кроме того, он уверен, что истеблишмент национальных республик будет сопротивляться этим понятиям.
Он также поднял вопрос о роли преподавательского состава в формировании взглядов молодого поколения.
«Много изучают де Кюстина, но мало изучают русофилов. А ведь самая страшная русофобия – это русская русофобия. Есть два типа такой русофобии. Первый — это русские, которые полностью восприняли чужой взгляд – «мы плохие, потому что мы русские, мы должны плакать и каяться». Второй – это формирующаяся в некоторых регионах протонационалистическая идеология, как, например, движение поморов в Архангельской области, некоторые радикалы заявляют об обособлении от русского этноса волжан в Поволжье и казаков на юге России. Это опасная ситуация. И если у нас есть ответы на первый тип русофобии, то на второй пока нет», — считает Безпалько.
Алексей Еловик сказал, что некоторые считают, что разговоры о триедином русском народе – это разновидность черносотенства, отрицание права белорусов на национальную самость и т.д., хотя о триединости говорили Пушкин и Гоголь, Маркс и Энгельс.
«В Республике Беларусь был проект «Западная Русь», который сыграл важную роль в объединении прорроссийски настроенной белорусской интеллигенции. Я сам очень ободрился, когда увидел, что мою пророссийскую идею разделяют доктора наук! Но при этом в российском научном сообществе идеи о триединстве не воспринимаются! Но мы выступаем как представители интеллектуальных кругов, которые хотят восстановить научные знания, которые были вырваны в 20 веке насильственным способом. На территории Великого княжества Литовского не было никакого белорусско-украиснкого населения, это было западнорусское, южнорусское население», — сказал он.
Кирилл Бенедиктов вновь поднял вопрос о российско-американских отношениях и русофобии в США.
«В США мейнстримовые СМИ напали на Трампа за то, что он назвал страны третьего мира «shithole countries» («страны-помойки», «дыры» — прим. ред.). Но при этом, когда недавно один американский журналист сказал, что хорошо, что его предки уехали в США из России, и пусть в РФ будет революция, как 100 лет назад, никто не обратил на это внимания. Мы имеем дело с тем, что в США впервые в истории сложился русофобский консенсус», — сказал он.
Он также обратил внимание на то, что главное содержание текущего исторического момента — это возможный транзит власти от старого гегемона, США, к новому, Китаю. США осознают опасность потери мировой гегемонии и не собираются ее отдавать.
По мнению эксперта, гегемония заключается, во-первых, в контроле территорий, во-вторых, в контроле ресурсов, и, в-третьих, в контроле идеологии. При этом Китай не в состоянии выдвинуть альтернативный идеологический проект, который воспримут другие страны. Россия же может, но не делает.
«Отказом от своей русской идентичности РФ лишает себя самого главного инструмента, с помощью которого можно сделать заявку на участие в этой игре. Все мыслят в категориях, навязанных западной цивилизацией, которые не допускают возможности развития русского проекта как проекта будущего, только как проект архаики. Нужно отказаться от навязанных нам идеолог схем. Нужно создать новую конкурентоспособную идеологическую систему, новый футуристический проект, но не на классовой, а на национальной почве, — считает Бенедиктов. – Нам не нужно претендовать на глобальное лидерство, но следует быть в числе лидеров. Любой успешный национальный проект начинался с области культуры – это и Фландрия, и СССР. Россия же – ядро православной цивилизации. Если донести до власти, что от этого проекта зависит ее выживание в ближайшие десятилетия, то это может получить отклик».
С ним согласен Алексей Кочетков.
«Наша задача — дать инструмент, дающий понимание будущего. Нужна концепция глобальной социальной справедливости. И Россия, как одна из мировых цивилизаций, должна стать гарантом мировой справедливости», — заключил он.
