Взаимоотношения Великого княжества Литовского и Московского государства сегодня являются любимой темой историков «национально-романтической школы». И подаются, как правило, исключительно в негативных тонах. Однако в жизни всё было по-разному. И 635 лет назад белорусы и русские вместе отражали набеги также разноплеменной Орды…
Война за региональную интеграцию
Безусловно, два наиболее мощных восточноевропейских государства, где доминировало славянское население — ВКЛ и Московская Русь, изначально сильно конкурировали друг с другом. Нередкими были и военные конфликты.
Однако все было в рамках средневековых правил — мелкие, крупные и «великие» феодалы постоянно выясняли, кто из них сильнее. А следовательно, кому принадлежит право на сбор дани с зависимого населения, и «налога кровью» — с подчиненных вассалов.
Примерно таким же образом строились у Москвы взаимоотношения и с великими княжествами Тверским, Рязанским, Нижегородским, и с другими русскими землями. А у Литвы — с Новгородской боярской республикой, с Польским королевством и Тевтонским орденом.
Периодическое скрещивание клинков отнюдь не мешало торговле, своего рода «культурному обмену» и обмену невестами. И если посмотреть на историю не сквозь призму некоторых современных идеологических и геополитических схем, а исходя из фактов, то выяснится — в XIV столетии Москву и Вильню связывали намного более дружеские отношения, чем сейчас.
Да, в середине этого бурного столетия великий князь литовский Ольгерд трижды пытался взять Москву штурмом. Но соперничество ВКЛ с Московским княжеством не носило такого непримиримого и фатального характера, как с Ордой или тевтонами.
В противостоянии же с немцами или татарами речь шла вообще о праве на существование белорусского, русского и прибалтийских народов. Судьба уничтоженных Орденом пруссов или канувших в Лету полабских славян — тому горькое свидетельство. ВКЛ же спорило с ВКМ о том, кому первому объединить «русские» (восточнославянские) земли.
При всем трагизме военных действий было в этом и конструктивное начало — к сожалению, в средневековье вопросы «региональной интеграции» решались преимущественно таким образом.
Угроза с Востока
Но главным вызовом для обоих государств — литовско-белорусского ВКЛ и русско-московского ВКМ, была Золотая Орда. Именно ей они платили дань — «ордынский выход», ее хищные отряды совершали опустошительные набеги на наши земли.
В 1362 году наш князь Ольгерд в битве на Синих Водах разгромил татарских султанов Подолья Кутлубаха и Качибея, их союзника Дмитрия, правителя православного греко-гото-аланского княжества Феодоро, и крымских татар.
Это было первое крупное военное поражение, которое Орда потерпела от славян. А ВКЛ установило свой контроль над Украиной.
В сентябре 1380 года Золотая Орда потерпела сокрушительное поражение от московского войска на Куликовом поле. И если враг правивший ВКЛ Ягайла в той ситуации выступил союзником татар, то его братья Андрей Ольгердович и Дмитрий Ольгердович со своими отрядами пришли на помощь московскому князю Дмитрию Ивановичу.
Более того, когда будущий князь Донской колебался, стоит переходить Дон, именно литовские князья настояли на переправе. По мнению Ольгердовичей, именно так следовало поступить, что бы удержать войско от бегства — так поступил Александр Невский, перед тем как разгромить шведов на Неве.
Был и еще один аргумент в пользу наступательной тактики — необходимо было во что бы то ни стало упредить соединение войска Мамая с Ягайлом.
По одной из летописей, во главе полка правой руки на Куликовом поле также стоял князь Глеб Друцкий. Отряды белорусских князей из Полоцка, Брянска, воины из Стародубского княжества и других мест сражались в передовом полку, который понес самые страшные потери. В Куликовой битве только из числа знатных воинов, как сообщает летопись, пало 30 «литовских панов».
В следующем году ханский сателлит Ягайло был свергнут с престола своим дядей Кейстутом, заключившим с Москвой антиордынский пакт.
Однако татары не собирались так быстро «сливаться» с русских земель. Новый хан Золотой Орды Тохтамыш, ставленник грозного Тамерлана, решил взять реванш. И в 1382 году с огромным войском двинулся на Москву.
Ольгердовичи во главе Москвы
Под началом чингизида Тохтамыша в поход на взбунтовавшегося вассала шли чистокровные монголы, поволжские булгары, кипчаки и нукеры из Кырыма, даже наемная генуэзская пехота из Судака.
Дмитрий Донской не успел мобилизовать свое войско, формировавшееся тогда из дружин удельных князей и местных ополчений. Сказывались и тяжелейшие потери в людях на Куликовом поле.
Неблагоприятным была и внешнеполитическая ситуация — за месяц до этого злокозненный Ягайла, при поддержке Ордена и Орды, совершил контрпереворот и удавил своего лояльного к Москве дядю Кейстута. Сторону Орды приняли также рязанский князь Олег и нижегородский Дмитрий.
И московский князь принял решение покинуть свою столицу — по одной из версий, лично отправился собирать войско в Кострому. По другой — просто отошел, прекрасно понимая, что сейчас Москву перед несметными татарскими полчищами не отстоять.
Постепенно Москву стали покидать все знатные особы. Разъяренные жители пытались задержать отъезжающих, и даже напали на поезд митрополита грека Киприана, бежавшего в Тверь. Такое дезертирство могло вызвать деморализацию остававшихся защитников из числа простых горожан, ведь бояре и их дружинники были почти единственными профессиональными военными. И после их отъезда организовать оборону Москвы было почти что некому.
Более того — защиту столицы было еще и некому возглавить. При своем отъезде Дмитрий Иванович пытался назначить кого-либо из своих приближенных воеводой. Однако желающего командовать обороной обреченного города не нашлось.
Тогда условиях паралича великокняжеской власти и предательства знати в Москве началось настоящее народное восстание. Патриотически настроенные горожане вооружились, чем могли. И заняв городские стены и ворота, бросали камни в тех, кто пытался бежать из Москвы. В конце концов, малодушных отпустили — что бы в условиях осады не было бесполезных ртов. Но имущество беглецов пустили «на поток» — ввиду отсутствия тогда четко прописанной процедуры национализации.
Можно сказать, что вся власть в Москве в это время перешла к народу — в лице вече. Уже долгое время этот орган древнерусского народоправства не собирался под властью деспотичных московских князей. Но сама жизнь вернула в строй этот орган народного самоуправления.
В скором времени в Москве появился и свой воинский начальник. Им стал литовско-белорусский князь Остей. Внук того самого Ольгерда, что три раза пробовал на копье московские стены. На этот раз Остей Ольгердович, давно уже бывший союзником Дмитрия Донского, въехал в белокаменную беспрепятственно.
По одной из версий, решение поставить во главе обороны Москвы Ольгердовича, принял сам Дмитрий Донской — прознав про царящее в своей столице безначалие. Но молодой Остей мог явиться в Москву и по собственной инициативе, в поисках рыцарской славы.
Так или иначе, но народ на Москве принял литвина своим начальником. Николай Карамзин пишет про Остея: «Умом своим и великодушием, столь сильно действующим в опасностях, он восстановил порядок, успокоил сердца, ободрил слабых».
В Москве усилиями вечевого самоуправления и белорусского князя была создана организованная оборона — толпы посадских людей разбиты на полки и сотни, занявшие на стенах отведенные им участки. Во главе ополчения были поставлены немногие оставшиеся в городе профессиональные военные.
Москва замерла в ожидании врага.
Как царь Москву спалил
И враг не замедлил явиться. 23 августа 1382 года дым и пламя, вздымавшиеся к небу, стали предвестниками появления под стенами Москвы передовых ордынских отрядов.
На следующий день с главными силами прибыл Тохтамыш. Защитники ужаснулись их количеству. Немедленно начался штурм. Московские ополченцы стреляли в ордынцев из луков и самострелов, но татары оказались намного искуснее простых посадских в этой перестрелке.
Оборонявшиеся падали целыми рядами, пронзенные татарскими стрелами. Но князь Остей Ольгердович везде ободрял москвичей. Несмотря на успехи дальнего боя, все попытки ордынцев взобраться на кремлевские стены были отбиты.
Большой неожиданностью оказался для них и огонь крепостных орудий-«тюфяков». Под их губительными выстрелами татары в ужасе бежали. Это был первый опыт боевого применения русской артиллерии, состоявшийся под общим руководством белорусского военачальника.
Три дня Орда штурмовала Кремль, но взять его так и не смогла — стенобитных орудий у Тохтамыша, в отличие от Батыя и Чингисхана, просто не было. Тогда ордынцы пошли другим путем — их послы объявили москвичам, что Тохтамыш пришел только за непокорным Дмитрием. К народу же он никакой вражды не питает, и готов простить — если москвичи изъявят покорность и поднесут дары ему, Тохтамышу, своему законному царю.
Кстати говоря, первыми царями на Руси, то есть ее неограниченными правителями, были именно татаро-монгольские ханы. Логично было, что с установлением своей тиранической абсолютной власти Иван Грозный в 1547 году принял и официальный титул «царя».
Но вернемся к царю Тохтамышу и его предложению. Москвичи и Остей долго обсуждали его. Иные заподозрили коварство. Но обещание татарина Тохтамыша не трогать москвичей, а лишь побывать в городе на экскурсии, скрепили своей крестоцеловальной клятвой православные сыновья нижегородского князя Дмитрия. И Остей, открыв ворота, вышел к хану с дарами…
Вот белорусский князь скрылся в шатре Тохтамыша. Прошло несколько минут — и ордынцы с дикими воплями бросились на московские улицы. Началась страшная резня. Истребляли всех — женщин, стариков и детей. Несметные сокровища Кремля и храмов были разграблены, Москва — сожжена дотла.
Всего этого Остей уже не видел — его голова, отделенная от тела, безучастно лежала в стороне. Так ханское коварство победило мужество народа, самостоятельно ставшего на защиту своего города, и боевое умение белорусского князя.
Но триумф ордынцев был недолог — вскоре после разорения Москвы они были разбиты под Волком Ламским и отошли с Руси. Могущество Орды, раздираемой усобицами, уже клонилось к закату. Земли исторической Руси, наоборот, явно шли к объединению.
Почему это произошло под знаменами Москвы, а не ВКЛ? И что было бы, если во главе «интеграции» встало ВКЛ? Но это — уже тема отдельного разговора.
