Сергей Сиротко – человек уникальный. В 81 год он активно продолжает заниматься спортом, причем его конек – это штанга. Он до сих пор принимает участие в чемпионатах Беларуси и мира среди ветеранов по пауэрлифтингу (поднятию тяжестей).
Мы договорились встретиться у подъезда его дома по улице Снежкова.«Приедешь – набери мне, я выйду», – проинструктировал меня Сергей Макарович. И вот я у заветного подъезда. Стою, переминаясь с ноги на ногу, ожидая привычного домофонного сигнала. Ну, вот сейчас дверь в подъезд откроется и… Вместо этого распахнулась дверь, ведущая из подвального помещения. «Пошли», – скомандовал мне Сергей Макарович, и я, не сумев еще оправиться от легкого шока, сделал шаг вслед за ним в темное помещение.
Внизу моему взору предстал оборудованный мини-тренажерный зал. В голове начали возникать картинки из одесских катакомб. «Я извиняюсь, –сказал Сергей Сиротко, – но мне нужно выполнить подход». И пока он старательно выполнял отмеченные в тетрадке упражнения, я приходил в себя и рассматривал окружающее пространство. «Сила, подобно разуму, может развиваться беспредельно», – гласил выцветший плакат на стене.
«Я минут тридцать позанимаюсь – и поговорим», – послышалось от выполняющего становую тягу атлета-ветерана. В итоге наша беседа растянулась на два с половиной часа, а тренировка, с небольшими перерывами, продолжалась все это время. Хотелось поговорить о спорте, а вышло – о жизни. Как она есть.
О родителях
– Перерывы в тренировках у меня образуются, только когда выезжаю на дачу. Но и там не уклоняюсь от физических упражнений. Топор и пила постоянно при мне.
Родился я 9 февраля 1935 года в поселке Новоселки, в трех километрах от Марьиной Горки Пуховичского района Минской области. Отец мой родом из Украины. Он родился в 1882 году, служил в царской армии. Много интересных случаев потом мне рассказывал. «Право-лево» никто не знал. Народ был безграмотный. Делали так. Клали на одну руку сено, на другую – солому и командовали: «Сено-солома, сено-солома». Так и маршировали. Мать – белоруска. В роду имелись и русские с поляками. Как говорили раньше, я из крестьян. Отец мой 20 лет жил в Америке. Уехал в 1912 году. Около месяца на пароходе добирался до Нью-Йорка. Был женат там. Когда он вернулся, во время войны его едва не приняли за английского шпиона, но не нашли доказательств этому. Почему вернулся? В Америке в 30-х годах был кризис. Газеты же писали, что в России новая власть, прогресс и все такое. Плюс ностальгия тянула домой. Вот и вернулся. В старости, правда, говорил: «Никогда не думал и не гадал, что буду так жить». Разочаровался. Отец вернулся в 32-ом году, в 33-ем встретился с моей мамой, а в 35-ом родился я.
Детство и война
– Когда наступило время идти в школу (а это был 41-й год), в нашем поселке уже были немцы. Два месяца проучился. Школу спалили. Преподавателя, Василия Павловича Славицкого, повесили под мостом.
Еще помню, как у нас в погребе немец нашел запечатанную бутылку с вином. Открыл, дал попробовать дедушке, а потом сам ее практически залпом осушил, приговаривая: «Гут шнапс, гут».
В нашей деревне немцы были какие-то лояльные что ли. А вот в соседней деревне моих родственников сожгли, загнав в сарай и установив снаружи пулемет. Да и от партизан мы страдали. Придут, закроют в хате на щеколду и вынесут из сарая все, что есть. Или убьют гуртом одного немца и уйдут. А потом за это расплачивались местные жители, которых расстреливали десятками за одного никчемного фашиста. Война есть война. Вот и сегодня в Сирии не пойми что творится. Жизнь – жестокая вещь. Но вот какая штука: кто сюда приходил, тот получал по полной, и его сопровождали до Франции, Берлина, Италии и так далее.
Несмотря на то что была война, мы, дети, продолжали играть. Собирались в ватагу. Кому-то было семь лет, кому-то – девять, кому – 15. Я был одним из самых маленьких. Меня часто обижали. Я был очень слабым. Вот у меня и появился стимул. В лет тринадцать я начал поднимать гири. И добился того, что вскоре те, кто превосходил меня по возрасту, уже не решались меня обижать. Вот так моя любовь к спорту и началась.
Мои университеты
– Энтузиастов в нашем деле хватает. Вместе со мной на соревнованиях выступают мои ученики, которым за 60. На чемпионате мира чемпионом в моей возрастной категории стал японец, родившийся в 1945 году. Занимаюсь я два раза в неделю. Раньше было три, но организм не успевает восстанавливаться. Одна тренировка длится полтора часа. Успеваю сделать два упражнения.
Закончил Институт физической культуры по специализации «Лечебная физкультура и спортивная медицина». А вообще-то, хотел поступать в Ульяновское танковое училище. Не прошел комиссию. Почему? Во время войны был на оккупированной территории, а отец жил в Америке. А разве я виноват, что Красная Армия меня бросила и ушла? Я же вырос надежным защитником Советского государства, был комсомольцем. Хотя из комсомола меня как-то раз чуть не исключили, когда я сказал, что Коммунистическая партия поступает не совсем так, как учил дедушка Ленин. Было собрание, меня пожалели и оставили в рядах комсомольской организации.
Массажист и взрывник
Вначале работал по специальности – массажистом. Но потом пришлось отказаться. Почему? Делал массаж и чувствовал, что вся энергия переходила пациенту. Спортом заниматься не мог – ни подтянуться, ни отжаться. В 70-х годах я работал инструктором физкультуры. Причем я был единственным инструктором в городе, кто на протяжении 20 лет не только команды выставлял на соревнования, но и сам в них участвовал. Многоборья ГТО, кроссы легкоатлетические, зимнее многоборье, гири, плавание – практически все имевшиеся виды спорта. Но главное мое увлечение – штанга. Многие спортсмены бросают ее на помост, а это делать ни в коем случае нельзя. К ней нужно относиться как к живой, бережно, с уважением опуская вниз. И переступать через штангу не принято. Это преступление.
О штанге даже песня у Высоцкого есть. Вообще, Владимира Семеновича я считаю величайшим баснописцем второй половины 20-го века. Человек огромного таланта, к сожалению, преждевременно ушедший от нас.
Восемь лет я работал в шахте на Донбассе. Но отца тянуло домой из Америки, и меня тянуло в Беларусь. Сначала я попал в Старобин на калийный комбинат. Был взрывником. Потом предложили стать нефтяником. А предыстория этого такова. В Донбассе у меня был друг. Он занимался гимнастикой, я – штангой. У этого друга дядя был Министром цветной металлургии СССР. Одно время друг начал выпивать, и дядя перевел его в Минск. Он мне и помог перейти к нефтяникам.
О молодежи, дружбе и счастье
– Мой внук Леша работал в Молодежном театре в Гомеле. Но пришлось ему оставить актерство. Сейчас находится на заработках в Польше. Работает на автомобильном предприятии. Его не хотели отпускать из театра. Но, если бы у меня был счет в банке или я бы был Морганом или Рокфеллером, я бы мог ему помогать, а так…
В мое время молодежи было проще. Сейчас у них молодость – это единственный бонус, а моя жизнь движется к финишу. Я созревший фрукт, который пока еще висит на дереве. Перезрею, упаду – и в лепешку. Сейчас, чтобы экипировать первоклассника в школу, денег нужно ого-го. Хотя что касается информации и интеллекта в общем, то молодежь выше нас на порядок. В них, несмотря на имеющиеся проблемы, есть здоровое зерно. Есть надежда, что все будет хорошо. Современным парням и жену выбрать сложно. Я когда встречался с девушкой и видел, что на ней косметики едва ли не тонна, то думал: «О нет, мне ее запросы материальные не удовлетворить. А эта ни рыба ни мясо. А вот эта покладистая, могла бы быть хорошей женой».
Дружбы настоящей нет. Есть собутыльники – друзья по чарке. Есть люди, которым ты нужен постольку-поскольку. Наступит момент – сожрут с потрохами.
Что такое счастье? Сама жизнь – это счастье. И занятия спортом для меня счастье. Да, спорт – это труд. Но он мне приносит удовлетворение, состояние комфорта.
Источник: «Дняпровец«