«Зимнее волшебство», «Русалка», «Пион», «Майский жук», «Весенний праздник», «Заяц-беляк» – спустя семь десятилетий мало у кого эти названия могут вызвать неприятные эмоции. Тем циничнее звучат наименования вышеперечисленных карательных операций, которые фашистские оккупанты проводили в Беларуси.
Во время одной из таких 75 лет назад, 22 марта 1943 года, изверги заживо сожгли 149 мирных жителей Хатыни, половина из которых были дети. Участь этой деревни постигла 1452 населённых пункта в Гомельской области. Вечные муки ада – ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить двум с половиной миллионам мирных жителей нашей страны, погибшим в огне Великой Отечественной войны. Но, пожалуй, самую зверскую расправу палачи совершили в деревне Ола Светлогорского района.
Ола – это 12 Хатыней
Здесь, спасаясь от гитлеровских захватчиков, жители пяти деревень нашли приют посреди болот и, казалось, чувствовали себя в полной безопасности. Неожиданно всё изменилось… 14 января 1944 года немецкие каратели окружили населённый пункт.
Меня ранило в голову, – вспоминал бывший житель деревни Ола Тарас Колеснев. – Истекая кровью, неподвижно лежу в снегу и вижу, ведут очередную группу односельчан, человек 40. Среди них узнаю жену и детей. Она с младшим сыном идёт сзади, оглядывается, меня, наверное, ищет… В метрах двадцати на кургане стоит низенький толстый офицер. Он размахнулся и швырнул гранату в самую гущу людей. Затем повели следующую группу. От неё отделилась женщина в фуфайке и большом клетчатом платке, пошла к толстому офицеру. Автоматчик следовал за ней. Я расслышал её громкую просьбу. Женщина просила разрешения сгореть в своей хате, которую уже облизывали языки пламени. Это была Аксинья Курлович, жена бухгалтера колхоза. Под дружный хохот фашистов женщина повернулась и твёрдым шагом пошла к своему горящему дому. — Бабушка Александра, береги дочушек и, когда вернётся Саша, притули его! – на ходу крикнула она старухе-соседке Александре Дикун. Наивно думала, что фашисты не тронут 110-летнюю старуху и маленьких детей. За Аксиньей бежал фашист с большим баллоном за спиной. На ходу из пульверизатора опрыскивал её бензином. На пороге женщина вспыхнула факелом и скрылась за дверью…
Среди тех, кому посчастливилось выжить после расправы, были Ольга Курлович с малолетним сыном, притворившаяся мёртвой меж трупов, и Артём Устименко, который за несколько минут до расправы через потайной ход, что вёл с печи на потолок, вылез во двор и дополз до леса.
Бывший советский офицер Сергей Голицын об увиденном в Оле потом вспоминал:
В начале 1944 года мы прокладывали дорогу-гать в полосе наступления 48-й армии. Ко мне прибежали солдаты: «Скорее, скорее!..» Я был потрясён: груда сожжённых людей. Кинулись в глаза лапти да онучи на чудом уцелевших ножках обгорелого мальчика лет шести.
Всего же во время карательной операции в деревне Ола сгорело и было расстреляно 1758 человек, 950 из которых – дети. Это 12 Хатыней! После всего увиденного Сергей Голицын сравнивал оккупацию БССР с татарским нашествием.
«Бухгалтерия» палачей
Зверствовали фашисты и в других населённых пунктах. В 1941 году немцы заняли посёлок Паричи в Светлогорском районе. Свой приход они ознаменовали жестокой расправой над евреями, которых вывезли на машинах в лес, где уничтожили 1700 человек. Людей укладывали в ямы, вырытые ими же, и расстреливали короткими очередями из автоматов. Среди убитых были легко раненные – немецкие солдаты зарывали их заживо. Детей поднимали на штыки, бросали в ямы. А в июне 1944 года фашисты устроили облаву на детей от 8 до 14 лет, которых собрали в Паричской школе. Всего – три тысячи человек, которых вывезли в неизвестном направлении.
А вот что вспоминал житель деревни Доры Минской области Юлиан Рудович: «Сказали всем идти в церковь, помолиться Богу, и нас отпустят домой. В церкви немец подошёл ко мне:
-Отдай киндер матке, а сам – вэк! Взял за воротник и выбросил во двор. Все, кто оставил детей в церкви, могли выйти из неё. Но не каждая ж мать может так сделать. А моя не захотела, осталась с маленьким. Немцы церковь подожгли, мы, мужчины, которые во дворе, слышим, как люди там кричат. Из пулемётов всех перерезали – огонь только…
В тот день в этой деревне погибло 257 женщин и детей.
То, с какими цинизмом фашисты относились к своей «работе», можно понять из рассказа Матруны Гринкевич. В её деревне Ковали Октябрьского района 2 апреля 1944 года погибли 720 местных жителей:
…Подожгли Ковали. И мужчины (немецкие солдаты) залезли на крышу, смотрят и видят, как ловят детей и бросают в огонь…
Выполняя обязанности командира роты гитлеровцев, обер-лейтенант Мюллер в отчёте о расправе над одной из деревень писал:
Привожу численный итог расстрелов. Расстреляно 705 человек, из них мужчин – 203, женщин – 372, детей – 130. Расстрел начался в 9.00 и закончился в 18.00. Он проходил без всяких осложнений, подготовленные мероприятия оказались весьма целесообразными. При проведении операции в Борках было израсходовано: винтовочных патронов – 786 шт., патронов для автоматов – 2496 шт. Потерь в роте не было. Один вахмистр с подозрением на желтуху отправлен в госпиталь.
«Оздоровительный лагерь»
Участь быть сожжёнными постигла и многих военнопленных пересыльного лагеря Дулаг-121, который располагался в Гомеле на территории, ограниченной улицами Портовой, Советской и Тельмана. Печи, которые были установлены за лагерем в период зимы 1941–1942 года, хотя и работали круглые сутки, не могли поглотить в своём огне всех узников. Поэтому часть из них хоронили во рву длиной 150 метров, шириной 20, при средней глубине 3 метра. Этот ров не мог вместить более 18 тысяч трупов, поэтому с конца февраля 1942-го фашисты вывозили их на машинах за город в противотанковый ров, зарывали в ямах на территории лагеря и в противотанковом рву на 201-м километре железнодорожной линии Гомель–Жлобин.
Также для осуществления своих планов на территории клинкерного завода (сейчас это дворик бывшего детского сада по улице Чонгарской дивизии) фашистами были построены ещё четыре специальные печи, в которых сжигали людей. Бесчеловечные устройства были найдены при строительстве детского сада в 1970 году. Причём двери в печах были особенной конструкции – двухстворчатые, при их открывании выскакивали стальные раскладушки с накидными устройствами для крепления рук людей. Здесь же была найдена чугунная вывеска с длинным названием из готических букв на немецком языке, в переводе – «спортивно-трудовой оздоровительный лагерь». Под полосой названия – орёл со свастикой.
Рядом в заваленном камнями и перекрытиями подвале бывшего завода была найдена маслянистая жидкость на основе солярки, которая горела на стенах здания и трудно тушилась. Этой жидкостью фашисты обливали трупы для сжигания. Учитывая, что одна такая печь была рассчитана на уничтожение 25 тысяч человек, на территории клинкерного завода могло быть сожжено около 100 тысяч человек. Всего же в Гомеле в период оккупации было уничтожено около 55 тысяч мирных жителей и 110 тысяч советских военнопленных.
Об этом кричат
В заключение хочется привести слова писателя Алеся Адамовича, автора книги «Я из огненной деревни»:
Белорусские Хатыни – это та реальность, практика, которую фашизм готовил целым странам и континентам, однако широко начать успел только здесь. Огромными жертвами советский народ заплатил за то, чтобы мир, чтобы другие народы не испытали того же, не познали сотен и тысяч Хатыней. Своими Хатынями заплатил. Это должны понимать, знать те, кто приезжает, приходит сюда – в Хатынь. Об этом немо кричит резкая, тёмная фигура старика с таким каменным и таким мягким телом мёртвого мальчика на руках, об этом кричат названия бывших деревень на страшном «кладбище деревень» – единственном на Земле.
Фото: Екатерина Шеховцова
